Рукоделие пришлось забыть на долгих восемь лет...

Но старые умения пригодились. Немного терпения - и плащ Гелеора будет как новенький. А то скажут, что у Эртис не противник, а оборванец... Или не скажут - кому какое дело до монстробоев? Их всегда обходят стороной. И стоило ли подбирать рваную тряпку, метаться в поисках тканей, а теперь сидеть при свече и колоть иголкой пальцы, успевшие забыть тонкости шитья?

Чем он купил тебя, Эртис? Тем, что назвал женщиной? Или взыграли материнские инстинкты? Одинокий, пришедший издалека... нуждается в тепле и ласковом слове... чудесная цель для опеки.

А может, он просто товарищ по несчастью?.. Да, именно так.

Успокоив себя этой мыслью, охотница погрузилась в работу. Цветное полотнище и запах можжевельника надолго завладели сознанием. Так хотелось, чтобы получилось хорошо. Без магии - только мастерство. И желание сделать что-то... нужное...

Жаль, давно ей не приходилось шить. Не рассчитала, и через неделю нитки закончились.

Значит, снова нырять в толпу...

...Суетный водоворот не принимал волшебницу. Многие, еще издали заметив серебристо-зеленую накидку, спешили отвести взгляд. Убраться с дороги. Не столкнуться. Так спокойнее.

Лишь одна не отворачивалась. Следила с надеждой. Хотела броситься вслед, просить-умолять. Но крепко держал отец, не позволяя вырваться. Боится. Помнит. Но ведь и Фламина помнит! Такое не забыть...

В пять лет она впервые увидела Крепость. Отец привез вединнам продукты и задержался, стараясь выторговать за товар лишний медяк. Девочка скучала, сидя возле пустой телеги. На старую лошадь, облепленную мухами, смотреть не интересно, а тряпичная кукла Бика упала в грязь и превратилась в липкий комок. Фламина решила отмыть игрушку. И скучно не будет, и старшая сестра потом не заругает. Прогулявшись, девчушка обнаружила пруд. Красивый, как в сказке: камушки выстилают дно, трава покрывает берег. Малышка взобралась на кривой ствол и опустила куклу в прозрачную воду. Грязь хорошо отмывалась: засмеялись деревянные глазки-пуговки, на синем платьице проступили цветочки. Еще немного - и Бика будет чистой.

Но с гиканьем и воплями на берег выбежали ученики Крепости. Разбегаясь, ныряли. Хохотали заливисто, брызгались и дурачились. Кто-то тряхнул дерево, и Фламина не удержалась. А падая, успела подумать, что совсем не умеет плавать. Ее вытащили, конечно, но кукла осталась на дне пруда...

Через несколько дней отец снова отправился в Крепость. На этот раз Фламина покорно сидела в телеге - мысли спуститься на землю немедленно отзывались болью в свежих ранах. Если она еще раз ослушается, родители забьют насмерть.

- Это твое? - услышала малышка. Задумавшись, она не заметила подошедшую к телеге девушку.

Незнакомка в зеленом наряде: волосы цвета лунных зайчиков, глаза с тысячей искорок и переливающийся чаор. Фламина столько слышала об этом "украшении"! Только волшебники носят его во лбу - серебряные нити прошивают кожу, сплетаются узором бликов и переливов. И два светящихся зеленых камушка, как слезинки леса, полонившие солнце. Говорят, без них нельзя колдовать.

Девушка протягивала Фламине куклу. Чистую, словно только что сшитую. В новом платьице из такой же ткани, что и наряд волшебницы. Малышка схватила игрушку и отодвинулась - подальше от незнакомки со сверкающим чаором.

Потом они подружились. Совсем чуть-чуть. Фламина приносила Эртис медовые лепешки, честно сохраненные с праздника. А волшебница иногда шила для Бики лоскутные платьица. Так продолжалось все лето. Пока однажды отец не заметил... Он не ругался и не кричал: дочка не уходила от телеги и не делала ничего запретного. Но в Крепости малышка больше не бывала.

Фламина и Эртис встретились через несколько лет.

Той весной вернулся "чокнутый" Пакин с сыном Верном. Два чудака побывали за морем и рассказывали множество небылиц. О лодках, вмещающих целое поселение. О домах, где живут сотни людей. О телегах, летающих по воздуху... Их слушали с интересом. Им не верили.

Но отец и сын четыре месяца просидели в заброшенном сарае, создавая "механизму". И утверждали, что диковина будет работать за пятерых жнецов. Над изобретателями смеялись и взрослые, и дети.

Осенью Эртис уничтожила выводок огнеплюев, портивших урожай. Счастью работяг не было предела: зимой не придется голодать. Народ посчитал это чудесным поводом для праздника. Собралась вся деревня. И старейшина пригласил волшебницу "повеселиться".

Воспользовавшись случаем, Пакин вывел свое изобретение в поле - на первое испытание. Люди, предвкушая хорошую потеху, разглядывали машину, хохотали и перешептывались: "Где оно видано, чтобы железяки заместо человека работали?"

Дальнейшее Фламина помнила плохо - слишком быстро все произошло. Громадина взревела, крутнулась на месте и двинулась прямо на радостную толпу. Смех тотчас же сменился криками, народ, чертыхаясь, разбегался.

Фламина была проворнее и умнее старших братьев. Но перед железной махиной спасовала. Слишком поздно кинулась в сторону. "Механизма" проглотила руку девочки, и затягивала все сильнее. Боль оглушала, растекалась по телу, вырывалась криком "мамочка!" Растерявшийся Пакин не мог укротить взбесившееся изобретение. А ненасытное металлическое чудовище поглощало первую добычу. Вот и локоть ушел внутрь... Еще секунда - и спасать будет некого. Фламина рванулась изо всех сил и упала в чьи-то объятья. Ровно обрубленная рука скрылась в механическом чреве.

- Спи! - приказала девочке Эртис, перетягивая веревкой культю. Заклинание подействовало мгновенно, и Фламина затихла на руках родителей. А волшебница ринулась к изобретателю: - Останавливай свою косилку. Быстро.

Пакин кивнул, глядя на полыхающее пламя в руках чародейки. Он прыгал вокруг машины, пытаясь палкой достать до нужного рычага, но дрожащие руки не слушались, то и дело промахиваясь. Другие мужики и вовсе не решались приблизиться. Только Верн не боялся ни Эртис, ни машины - вылетел вперед, рванул рычаг и едва увернулся от вздрогнувшей в последний раз металлической глыбы.

- Спасибо, - поблагодарила Эртис и лучами-молниями рассекла машину натрое. - Доставайте руку. Немедленно, пока она еще теплая.

От трясущегося Пакина толку было мало, но сын изобретателя действовал быстро. Вдвоем с Эртис они разбирали механизм, чертыхаясь и стараясь не слушать ропот толпы. Им хватило семи минут, но за это время рассвирепевшие жители едва не разорвали создателя "механизмы". Только гневный крик волшебницы на время усмирил людей.

- Держите дочку, - приказала Эртис перепуганным отцу и матери. И, наклонившись к Фламине, прошептала: - Просыпайся!

Войти в сознание, зацепиться за боль, нащупать нужные каналы, чтобы приживить, вернуть на место и стараться не слышать воплей девочки, бьющейся в крепких руках.

Шов и еще шов.

Кость, сосуды, сухожилие, мышцы - подтянуть, сцепить.

И снова. Не смотреть.

Взгляд снаружи ничего не даст. Тело помнит, как должно быть, и поможет Эртис. Важно только не выпускать нить сознания Фламины. Не потерять контакт.

Осталось немного. Кровь устремилась в приживленную руку. Теперь затянуть разрыв на ладони и срастить раздробленные кости мизинца.

Хватило бы сил.

Еще чуть-чуть... если бы она не так кричала...

...и...

- Все! Хватит!!!

Удар - и Эртис отброшена в груду железных обломков.

- Не смей больше терзать мою дочь, мерзкая ведьма!

...Нет сил подняться... Облака белые... Небо ослепительно голубое... И крики... Едва различимые... Плывут. Растворяются. Но девочка цела... И можно забыться.

Покоя...

Фламина оглянулась на распростертое тело волшебницы, хотела просить отца, чтобы он помог той, что спасла, не бросила... но боли еще слишком много, не вздохнуть. Не сказать слова. Даже не застонать... Только слезы капают. Сами... И Верн, застывший возле разбитой машины, смотрит... Такой трогательно-нескладный. Перепачканный в грязь и кровь. Только бы о нем не вспомнили. Иначе забьют вместе с Пакином...

...Фламина очнулась. Вокруг ярмарка, зазывные крики, радостный смех. Их не было бы, не окажись тогда рядом Эртис. А так - кривенький мизинец да несколько шрамов на руке - вот и вся память о той осени. Только отец до сих пор плюется, когда слышит имя волшебницы. Говорит, "все ведьмы беду носят"... Потому и не хочет, чтобы Фламина просила о помощи. А ей все равно! Даже к злой колдунье она готова идти: заложить душу, продать тело - только бы Верн отыскался.

Он ушел продавать свои механические игрушки. Деревянные куклы пришлись по нраву детишкам деревни, должны понравиться и городским малышам. Фламина сама разрисовывала игрушки яркими красками, сама укладывала их в большой короб. И сама провожала любимого в дальний путь. Она бы отправилась с ним, но с ее животом нельзя трястись по дорогам.

Три долгих месяца прошло с тех пор, как Верн ушел... И уже должен был вернуться. Он ведь обещал. И всегда держал слово. Самый добрый, непохожий на других парней. Он приходил к Фламине с того дня на поле. Сначала справиться о здоровье. А после - потому, что не мог не приходить. Его колотили старшие братья девушки. Отец грозился убить "изобретательского выродка". Но Верн все равно находил пути встретиться с любимой. Сколько лет они ждали, почти не надеясь. Сколько лет Фламина замирала, завидев шумные сватовские телеги из соседних деревень, а потом плакала от счастья: не к ней пришла "долгожданная радость". А мать ворчала, мечтая поскорее выдать дочку замуж за "работящего парня без дури в голове". Но Фламину-калеку парни обходили стороной даже на деревенских праздниках.

Только Верн не отступался от своей ненаглядной... И свадебные колокольчики однажды зазвенели для них двоих...

Последний год был самым лучшим из пережитых Фламиной. Любящий муж, маленький домик, ожидание первенца. Если бы Верн остался... Если бы не уходил. Он обещал успеть к рождению сына и мог просто так задержаться... Значит, что-то случилось. Что-то плохое...

Почему же отец не позволяет догнать волшебницу?..

Она ведь не злая. Она поймет. Поможет... Если когда-нибудь любила...

***

Хамралг почесал за рогом, вздохнул и протрубил: "Я - хозяин леса!" Получилось не воинственно, а печально. Какой же он хозяин, если зависит от молоденькой химерочки? А она вертит своим воздыхателем, как хочет. Смотреть противно.

Любит. Не любит. Любит. Не любит. Любит...

Если гадаешь на людишках, всегда получается "любит". А на самом деле, что она чувствует? Может, просто от скуки дразнится, а может, и правда неравнодушна. Кто ответит? Цветы появятся не скоро, сороконожек где возьмешь нынче? Попрятались все. А эти убогие с двумя ногами часто шастают... Но они все одинаковые. Руки, ноги, голова. "Любит". Никаких неожиданностей. И никакой уверенности. Может, надо попробовать погадать сразу на десятке? Тут и деревенька недалеко - всего пару дней пути. Сколько там людишек? А сколько бы ни было - как выпадет, так и будет. Без Нее - не жизнь, лучше утопиться...

Удрученный хамралг поднялся, и тело заблудившегося человека - липкое, грязное - скатилось на снег. Из пропитанной кровью котомки высыпались погремушки. Механический цыпленок захлопал крыльями и пискнул, придавленный громадным копытом. Жалобно звякнули шестеренки, не выдержав тяжести судьбы...

И ветер бережно уносил беззвучные слова, украденные у мертвых губ.

Фламина...

Милая.

Незабвенная.

Волшебная.

Недосягаемая, далекая, хрупкая, кареокая.

Звезды тебе и дожди вплету в длинные косы. Твоих глаз глубину желаю, жду...

Не дождусь.

Ни-ког-да. Почему это слово из трех слогов?

Словно на ромашке гадаешь: да-нет-да...

Но остаешься с тем же ненавистным "никогда"...

Почему?..

Вьюга баюкала мужчину. Укрывала снежным одеялом его руки. Ноги. Голову. Ничего, что все так далеко друг от друга, - мягкое искрящееся покрывало большое...

***

Небо и земля слепили белизной. Под озерным льдом беззвучно кричали рыбы. Деревья скрипели от мороза, а ветер рассыпался ледяной пылью. Зима изменила жизнь Гелеора. Увы, не в лучшую сторону.

Монеты и раньше не делали его желанным гостем в тавернах и постоялых дворах. О чем же говорить сейчас, когда деньги почти кончились? Проклятая волшебница оттяпала себе прибыльные заказы, оставляя конкуренту мелочевку. И теперь она нежится в тепле и уюте, а он закопался в нору. Пришлось, правда, выселить прежнего жильца. Но у того целых десять лап - выроет себе что-нибудь еще. Если соберет конечности.

И вединны не торопились присылать новые задания. За целый месяц ни одного вызова. Гелеор уже приглядывался к отощавшему коню, раздумывая, какая часть окажется наиболее съедобной, когда пришел долгожданный огонек. Теперь бы не опоздать. А то ведь Эртис опять все загребет. Эх, найти бы ее и сделать нетрудоспособной. Хоть на время. Лет на двести...

...Четвероногая тварь сдохла, не довезя охотника до заработка версты четыре. Гелеор пнул подлое животное, будто специально околевшее недалеко от цели, и пошел дальше. Не успеет на свидание с монстром - вернется к старому другу за мясом. Если лесное зверье оставит что-нибудь...

***

Эртис не любила летать зимой - слишком холодно наедине с ветром. Но иначе не успеть. Когда вединны прислали огонек, хамралга отделяла от деревни только замерзшая река. А бегает рогатая тварь быстро. И двигается быстро. Только убивает медленно.

Люди не успели уйти далеко: волшебница заметила маленькие силуэты устремившихся к скалам человечков. Беснующийся монстр еще не понял, что поселение опустело, и носился между домишками, выдирая двери, сминая крыши и стены. С победным рыком хамралг схватил бродягу, едва живого от страха. Видать, несчастный забрался в полуразвалившийся сарай, не спросив дозволения хозяев. И, заснув, не узнал о надвигающейся опасности. Чудище довольно затрубило и уселось в сугроб, сжимая в лапе человека.

Приземлившись, охотница помчалась к монстру. Закоченевшие ноги слушались плохо, но летать уже нельзя - сила ветра не любит силу огня. Хамралг потянул человека за ногу, а волшебница с ужасом поняла, что не успевает. Бедолага кричал так, что сердце останавливалось. "Спи!" - попросила Эртис, и страдалец послушно обмяк. Синий луч полоснул монстра по руке. Отсеченная конечность упала в снег, придавив бродягу. Но некогда проверять, остался ли жив человек - тварь неслась к своей обидчице. В мутно-желтых глазах перемешались ярость и боль.

Два огненных копья летели навстречу хамралгу...

...А чудище сигануло и пронеслось над головой Эртис, избежав смерти.

Мгновенный разворот - лезвие света - косой росчерк когтистой лапищи - бросок - прыжок...

Монстр, убегающий в лес, и волшебница, зажавшая рану на плече. Йохху лесной! Скорее, пока не ушел, гад... Ну, почему сонные чары действуют только на людей? Было бы проще сражаться. Или нет. Убивать спящих? Пусть и нелюдей, мерзких гадин, но беззащитных? Лучше пусть проявляют свою сущность... Иначе возненавидишь себя...

Но не время об этом.

Зачерпнуть силу... Не думать о боли, ранах, о том, что противник сильнее, быстрее. Отдаться воле огня и помнить о том, что хамралги уязвимы. Смертны...

К счастью.

Лес внезапно показался бесконечным. Снег - мягким и уютным. Неподвижное чудовище - маленьким. Умиротворенным. Теперь оно никому не причинит вреда. И скоро волшебница сможет отдохнуть... Увы, не сейчас.

Эртис достала из котомки аккуратно упакованный плащ и буханку хлеба. Положила на видном месте. Он найдет. Обрадуется. Наверное.

Жаль, нельзя остаться. Надо выяснить, что с бродягой, жив ли?

Возвращаясь в деревню, охотница часто останавливалась - пришлось поправлять-лечить деревья. Несчастные, разве виноваты они, что хамралг удирал, не разбирая дороги?

...Люди возвращались к разоренным домишкам. Кто-то сразу принялся восстанавливать разрушенное, кто-то ударился в слезы. Десятка два зевак окружили бедолагу, побывавшего в лапах монстра. Близко подходить боялись - словно огромная лапища, сжимавшая человека, могла ожить.

Перед охотницей народ боязливо расступился. Мужики разглядывали алый снег под ногами. Женщины глухо всхлипывали, прячась за спинами мужей. Только старейшина отметил потускневший чаор и усталую походку Эртис.

Едва заметное движение - и уродливая когтистая рука хамралга исчезла. Отправилась к хозяину.

"Просыпайся!" - приказала волшебница бродяге, и тот зашелся в прерванном крике. Ему досталось от чудища: сломаны кости, нога искалечена - порваны сухожилия, мышцы. Это можно исправить, если бы он не дергался... Но мужичонка вопит еще больше, замахивается здоровой рукой:

- Не тронь меня, ведьма!!

И отползает, скуля и завывая, - подальше от Эртис. Люди подхватывают его, волокут орущего в уцелевший домишко. Не оглядываются.

Наедине с волшебницей остается только старейшина. Мешочек с "наградой за труды" падает в ладони спасительницы. Брошен, как подаяние. Ее работа хорошо оплачивается серебром. Редко - золотом. Но ничего, сверх оговоренного. Ни улыбки. Ни "спасибо".

Никогда.

Ты - охотница на монстров, Эртис. Наемница. Тебе эти глупости не нужны. Бери деньги. И лети, куда хочешь...

***

Гелеор плюнул под ноги - можно было не бежать. Добрая ведьма давно убила все, что двигалось, и свалила. Конечно, оставила хамралга в образцовом состоянии: лапы, копыта, хобот - все на месте.

Даже лишнее имеется.

Сверточек, например. А внутри - аккуратно сложенный флаг. Чистый. Без единой дырочки. Нет, теперь уже настоящий плащ с теплой подкладкой, которую можно отстегнуть.

Охотник недоверчиво разглядывал восстановленную вещь.

Частицу прошлого. Или несбывшегося настоящего.

...Там, откуда он пришел, чудеса создавались техникой, магия продавалась в магазинах, а драконы, собранные на фабриках, оставляли в небесах инверсионные следы. Гелеор должен был летать, восседая на грозной крылатой твари, ведь он был лучшим в Университете. Факультет Боевого Мастерства гордился своим учеником, а элитный отряд монстробоев с нетерпением ожидал будущего выпускника.

С такой репутацией очень просто разбить девушке сердце. И Гелеор делал это оптом, сверкая среди осколков романтических мечтаний белозубой улыбкой. А потом он встретил ее. Студентка-вединна (да что там, настоящая ведьма!) с самым подходящим для такой специальности характером. Олицетворение ночного кошмара.

Помня, что на тупых уродинах природа не просто отдыхает, а делает капитальные привалы, Гелеор всячески сторонился ее, иногда деликатно отбиваясь. Увы, без применения холодного оружия - воздыхательница была дочерью декана магического факультета. Волшебник, обучивший целую армию истребителей нечисти, оказался отцом главного монстра в мире.

Девица слова "нет" не признавала - шла к заветной цели, расшвыривая соперниц и заваливая "обожаемого" подарками и посулами. С нулевым результатом. Но, одержимая страстью, не отступала.

Что единственное дитя нашептало своему папаше, Гелеор предпочитал не знать. Просто явился к любящему родителю поговорить. Мужская беседа началась ультиматумом декана и закончилась пылким монологом "подлеца и негодяя".

- Если бы на Земле не осталось никого, кроме вашей дочери, я бы послал к черту идею возрождения человечества. В конце концов, в мире полно животных! - заявил оскорбленный сердцеед.

А через неделю "гордость факультета" отчислили. За неуспеваемость. Декан произнес патетическую речь о "привилегии учиться в Университете" и о "знамени, которое достойны видеть над головами только лучшие из лучших". Гелеор справедливо посчитал: если "лучший" уходит, то флаг должен последовать за ним. И той же ночью учебное заведение, выпускавшее борцов с нечистью, осталось без знамени. Монстробой-недоучка, презирающий несправедливость, угнал дракона. Не механического (те охранялись нешуточно), а выращенного людьми и объезженного. Сильная, злобная тварь выдрала башенку с флагом и метнулась в облака, налипшие на луну.

Через пару дней Гелеор бросил изголодавшегося "скакуна". Прокормить такую груду мускулов могли бы только два-три стада коров-самоубийц, но природа не позаботилась их создать. Обессилевший зверь изрыгал горячую слизь вместо огня да изредка бил крыльями по холодной грязи. Обледенелая кожа растрескалась, рога искрошились, глаза едва мерцали. Загнанный дракон - омерзительное зрелище.

Гелеор не жалел о покинутом звере - нашлись дела и поважнее. выжить, например. Мир встретил нового охотника, как излишне беспокойного мертвеца. Никто не приглашал в дом, не кормил, не поил. Не восторгался. И не признавал "лучшего из лучших" даже когда Гелеор стал носить университетское знамя вместо плаща. Но эти мелкие неудобства быстро отошли на второй план. Катастрофа таилась в другом.

Монстробои работали по найму и получали плату, убивая нечисть на заказ. А если никто не просит защиты, истребление чудовищ даст охотнику лишь моральное удовлетворение и некоторый опыт. Чаще - десяток новых ран... А как добывать монеты? Этого не преподавали в Университете. Об этом даже не упоминали. Бравые ребята боевого элитного корпуса, куда стремился попасть Гелеор, получали зарплату - как принято в большом сытом городе. О происхождении денег речи не заходило.

Страницы: [ << Предыдущая ] [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ Следующая >> ]